На просторах великой страны нас встречает могильный покой

«В семидесятые годы это был островок реального развитого социализма в СССР. Я — ребенок, искренне верил в то, что говорили по телевизору про нашу социалистическую Родину, потому что окружающая меня реальность соответствовала тому, что декларировалось на страницах газет и с трибун съездов. В поселке было отличное снабжение — полки магазинов ломились, бытовые, коммунальные, культурные условия были ничуть не хуже, чем в крупном городе на Большой земле. Я, например, во втором классе ходил в балетную студию. А какие были отношения между людьми... Доброжелательность, приветливость, взаимопомощь — все это было для нас естественные отношения.
Двери в квартиры практически никогда не запирались, в поселке не было милиционера, — приезжал участковый из города по пятницам на два часа. Я в 17 лет поступил в институт в Москве, и когда впервые услышал, как люди ругаются в автобусе, для меня это был шок, я не представлял, что один человек другому может говорить такие слова. Наверное, это шло от материального благополучия, но не только, все-таки климатические условия, опасная работа заставляли народ быть ближе друг к другу. А за деньги платилась очень высокая цена — в среднем в год на шахте погибало человек пять. Самое страшное воспоминание — когда в шахте случался обвал. В поселке мгновенно это знали. Народ толпился возле шахты — ждали, кто погиб, кто выжил. Дальше дикие крики вдов... Вздохи облегчения и сочувствия. Все это накрепко нас сплачивало. Мы считаем себя особой породой людей — хальмерюсцы. Вместе нам хорошо, мы понимаем друг друга. Только вот поселок убили, и ничего с этим не поделаешь. Тяжело говорить об этом».

Игорь Меринов

«У нас было все, что нужно для нормальной комфортной жизни – от парикмахерской до ресторана, который носил романтичное название «Белые ночи». И жили мы как в коммуналке – в хорошем смысле, – или как семья. Двери практически не закрывались. Каждый друг друга знал, все беды и радости делили. Вероятно, обособленность и отдаленность поселка сыграла в этом свою роль.
Поселок располагался в красивейшем месте. Рядом горы, множество полных рыбы рек, озера, водопады, красивейшее северное сияние. Зимой к нам частенько заходили песцы, зайцы, редко, но все же, неподалеку появлялись медведи. Морозы у нас, конечно, были более суровыми, чем в Воркуте – долинное расположение и близость океана сказывались».

Виталий

«Я, например, скучаю по конкретной свободе, которая была в поселке повсеместно, ведь можно сравнить наш поселок малость с диким западом — офигенные просторы, где человек ощущал себя и вправду венцом природы и вершителем своей жизни, где все возможно, но иногда очень опасно. Не это ли был вкус самой настоящей жизни, которую даже рядом сравнить нельзя с нашей суматошной, закомплексованной и американско-потребительской жизнью на Большой земле. И если я поеду в Хальмер-Ю, то, наверно, основной причиной будет эта: вспомнить и испытать еще раз все ощущения настоящей, не пластиковой, даже где-то малость первобытной, жизни; так сказать, поговорить с духами предков, которые превыше всего ценили свою личную и свободу вообще».

Василий