Эхо армейского опыта

Это только на первый взгляд может показаться, что служба в армии напоминает существование кильки в жестяной банке. Что все эти месяцы ты находишься в томатном соусе вместе с друзьями по несчастью и не можешь сдвинуться ни вправо, ни влево. Ждешь, когда банку откроют и ты окажешься в свободном плавании.

Те же самые удовольствия, которые существуют в армейской службе, которые удается добыть, ценятся во сто раз больше, чем на гражданке.

Про отпуск, самоволки, законные увольнения, письма от родных и любимых, посылки писать не буду. О них я уже рассказывал. Лучше другие радости вспомню.

ЭТО правда, что солдат может спать в самых невероятных местах, позах, ситуациях. Видел солдат, которые спали стоя на «тумбочке» и сидя на земле, на стрельбище. Трещали очередями и одиночными автоматы, а они спали. Видел идущего по полигону бойца с открытыми глазами и при этом спящего.

Способов поспать, подремать, покемарить придумано много. Расскажу, как можно спать зимой на посту, на вышке. Опытом поделился приятель из конвойного полка. Вышку караульную представляете, а потому о конструкции ее долго говорить не стану. На самом верху, под козырьком смотровой площадки, в один из четырех столбиков забивается крепкий гвоздь. На тот гвоздь вешается за ремень автомат. Затем оружие одевается на грудь. Часовой стоит на вышке неподвижно. Мороз, ветер, а он стоит, службу несет. Снизу даже в бинокль не разглядеть, что глаза у бойца закрыты, а он в тулупе с поднятым воротником и в валенках висит на своем АКМе и дрыхнет. Этот же способ можно проделывать чуть по–иному. Вместо автомата на знаменитый крепкий гвоздь вешается тулуп, а часовой в него влезает, застегивается, подпоясывается ремнем. Этот способ плох тем, что раздеваться надо, а случись что, тулуп с крючка снять не успеешь...

Ну кому на гражданке придет в голову мысль радоваться еженедельному походу в клуб, где на большом экране прокрутят старый кинофильм или покажут картину, сто раз виденную? А для молодого солдата это радость. Поход в клуб хорош тем, что в огромном зрительном зале на полтора часа гасят свет. А если свет погашен, то и глаза можно закрыть, уснуть. В нашей бригаде солдата, спящего в клубе, если он не храпит, будить было не принято. Случались тревоги. И эти непредвиденные обстоятельства принуждали дежурного по части офицера включать яркий свет, тревожить сон, лишать солдат одного из удовольствий. Однажды у нас в части пропал солдат. На вечерней поверке хватились, а его нет. Исчез! Вначале рота искала. Потом батальон. Командира бригады на службу ночью вызвали. ЧП, не часто солдаты исчезают. Радости только, что без оружия. Если бы с автоматом, то совсем плохо. Вскоре уже весь личный состав бригады подняли на ноги. Никто не спал. Территорию обыскали–прочесали, гаражи и чердаки обошли, канализационные люки подняли, фонариками осветили, подвалы обшарили. Дело зимой было, солдатик молодой, осеннего призыва, в шинели и шапке пропал. Сугробы вокруг забора осмотрели, а вдруг замерз?

На старшине роты и командире с замполитом лица не было. Многие о самом плохом уже думать начали. А он, бедняга, спал в ящике с песком на лестничной площадке. Знаете эти ящики красные, над ними еще багор, топор и лопата всегда висят. Ящик тот только до половины песком заполнен. Хоть и тесновато, но и тепло, и темно, и сухо. Спал солдатик так сладко, что когда крышку подняли, так он только на другой бок перевернулся. Больше всего ему досталось не от командиров, а от таких же молодых, которые из–за поисков всю ночь глаз не сомкнули.

В КЛУБЕ служили два солдата–киномеханика и прапорщик. Так вот была такая тайная традиция из всех фильмов фрагменты эротических сцен изымать. Только герой героиню к постели подводит, обнимает, страстно целует, как сразу они уже по городу в машине едут. Вырезал их не целомудренный прапорщик, таких по определению не существует, а солдат. Не подумайте, что он цензурой занимался, за нравственностью следил. Из сотен прокрученных в клубе фильмов солдат собрал и склеил свое кино. Чего там только не было! Поцелуи самые разнообразные, груди, бедра, ягодицы самые разнокалиберные. Одетые, полураздетые, раздевающиеся женщины и девушки быстро сменяли одна другую, словно торопились, подгоняемые стыдом, а может, страстью.

Киномеханик крутил этот дивный фильм на большом экране для близких знакомых, земляков и друзей. Я посмотрел его раз десять. Солдаты, сержанты и прапорщики сидели с широко открытыми глазами и тяжко вздыхали. Фильм демонстрировался без звука, как «Броненосец «Потемкин», и даже без музыки тапера, а потому вздохи немногочисленных избранных, но благодарных зрителей разносились на весь зал. Шедевр солдатского киноискусства уехал в Сумскую область вместе со своим создателем. Но традиция не прервалась, и новый киномеханик продолжил изготовление очередной серии.

Посмотреть такой фильм — удовольствие.

ТЕЛЕВИЗОР «Рубин» стоял в каждой роте, в каждой ленкомнате. Телик стоял на тумбочке, под большим планшетом с портретами членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС. В те годы, когда я проходил срочную службу, дряхлые члены партийного синклита часто умирали, а потому и алтарь с фотографиями приходилось переделывать. Умерших партийных боссов убирать, а новоназначенных быстро клеить. На тот стенд, кроме проверяющих из министерства, мало кто и смотрел. А какое в том удовольствие?

А вот телевизор посмотреть сбегались все, кто не занят по службе. Если бы тогда довелось составлять рейтинги и заполнять шорт–лист со списком самых смотрибельных телепередач, то на первом месте в нашей бригаде была бы, уверен на все сто процентов, программа занятий по аэробике. Сходились в ленкомнату и дембеля, и молодые солдатики. Дембеля, это естественно, сидели развалясь и, расстегнувшись, ближе к цветному экрану, а молодые — там, где придется, где повезет. Молодым комментировать аэробику запрещалось. Всех девушек, которые танцевали, сгибались и разгибались, подскакивали и приседали под бодрые мелодии, солдаты СА знали по именам и фамилиям. Имелись и фаворитки, и аутсайдеры.

Слышались восхищенные возгласы: «Ой, глянь, что делает! Зайка! Ну и прогнулась... Гибкая какая! А твоя, сержант, кучерявая и не улыбается даже. Ага, меня не видит, вот и не смеется. Я бы ее, ей, в нее, на ней, нет, она сверху!» Это самое нейтральное и нескабрезное из того, что звучало перед телевизором воскресным утром в ленкомнате нашей роты. На разгоряченных бойцов взирали каменные лица членов Политбюро ЦК КПСС. Им восторг и удовольствия солдат были неведомы.

После аэробики все зрители ходили по казарме с маслеными глазами и подкалывали друг друга просевшими голосами. Иногда по вечерам дежурный по роте открывал ленкомнату, и дембеля смотрели кино и футбол с хоккеем, готовя себя к гражданской жизни.

«ВОЙНА войной, а обед по расписанию» — так кратко и емко сформулирована солдатская мудрость.

Про солдата и пищу написано много и красочно. Существует целый пласт литературы, как сказочной, так и строго документальной. Поэтому ограничусь лишь несколькими наблюдениями, теми, что сам видел. Нормальный мужчина может выпить, пересилив себя, полбанки сгущенки. Солдат в самые первые месяцы службы легко выпивает три, а то и четыре банки вязкой сладкой субстанции. Пробивает две дырки и высасывает содержимое. Видел, как солдат, не на спор, а от сильного хотения, съел пачку замерзшего сливочного масла. Кусал, как мороженое, и счастливо улыбался. Буханку белого еще горячего хлеба солдат съедает не моргнув. Два ефрейтора купили лоток яиц с фиолетовыми штемпелями. Сели на лавочку во дворе магазина и выпили. Пустые яйца аккуратно сложили в лоток. Без соли и хлеба. Закурили сладко и пошли на КПП части с чувством выполненного долга.

Про дембельский бутерброд всем известно. Кто не знает, так напомню. Берется пачка сливочного масла, а сверху посыпается хлебными крошками, но не очень густо, а слегка. Это не шутка, а традиция такая армейская была.

Видел, как молодой и вечно голодный боец из комендантской роты «обложил» полный котелок тушеной капусты. Котелок рассчитан на двенадцать полноценных порций. Все, кто сидел за длинным столом, и даже дежурный по кухне, следили за пожирателем капусты. Ложка начала скрести дно. Зрители вздохнули. Едок взял хлеб и вытер котелок насухо. Ничего плохого с тем солдатом не случилось. Кстати, и ростом он был невысок, и в плечах неширок. Вот какой отменный аппетит у солдата.

«В БАНЕ все равны». Может, оно и так, но не в солдатской бане. Там есть те, кто равнее равных. Я имею в виду банщика. Он ходит по бане в резиновых тапках и нательной белоснежной рубашке, которую может менять хоть три раза на день. Главным за баню в нашей бригаде был мой приятель–украинец. Его даже старшины побаивались. Ведь выдача как нательного, так и постельного белья зависела только от него. И портянки выдавал он.

В армии — культ чистоты. Баня каждую субботу обязательна для всех, а солдаты, вернувшиеся с боевого дежурства, мылись, как только возвращались в часть.

Так как банщик был моим приятелем, спал на соседней кровати, то ходить мыться я мог каждый день и белье менять, когда захочется.

Дембеля мылись долго, как римские патриции. Они нежились под упругими струями, мылили головы шампунем. Потом сидели, закутавшись в простыни. Молодые мылись быстро и только с мылом, чтобы волосы на голове росли гуще.

Когда моему приятелю–банщику становилось грустно, то он открывал окошко склада, через которое выдавалось белье, и, высунув руку, хватал солдата. Тот испуганно моргал, а банщик заказывал себе народную песню. Солдат громко пел, иногда голый, а банщик подпевал. Солдат  получал новенький комплект белья, а банщик улыбался, довольный жизнью.

В бане дембеля хвалились друг перед другом, а больше перед молодыми, своими разнообразными татуировками, за эскизами коих обращались ко мне. В баню ходили ушивать и подгонять по фигуре одежду. Швейная машинка, не пробивающая только танковую броню, находилась на складе в бане.

Заведовал этим «пулеметом» банщик. После помывки и смены белья, как и после сытного обеда, все становились добрее друг к другу, а может, безразличнее.